Юрист.Экономист. Инженер. Штирлиц. Зануда.
На прошлой неделе подразделениям экономической безопасности МВД России исполнилось 73 года. Их родоначальниками были легендарные ОБХСС (отделы по борьбе с хищениями социалистической собственности) – служебные корочки с этой аббревиатурой наводили ужас на представителей нескольких поколений фарцовщиков, цеховиков, валютчиков и взяточников. Многие дела, которые раскручивали оперативники ОБХСС, до сих пор на слуху, например знаменитое дело столичного гастронома «Елисеевский» или хлопковые аферы в республиках Средней Азии. Другие не менее масштабные расследования, на наш взгляд, сегодня незаслуженно забыты, особо их не афишировали и в советские времена: слишком большую тень они бросали на партийное и милицейское руководство целых областей и республик. Но их обстоятельства ещё остаются в памяти ветеранов и в архивных документах. В нашем распоряжении оказались эксклюзивные подробности неизвестной операции Главного управления по борьбе с хищениями социалистической собственности (ГУБХСС) МВД СССР с красноречивым названием «Мафия», в результате которой в 1973 году было ликвидировано крупное преступное сообщество, действовавшее в 32 областях Советского Союза. В итоге 55 участников сообщества были осуждены, четверых из них приговорили к расстрелу. На некоторых документах, рассказывающих о ходе этой операции, до сих пор стоят грифы «секретно» и «хранить вечно.
читать дальшеПолковник милиции в отставке Лев Акопов – человек в департаменте экономической безопасности (ДЭБ) МВД России известный. В 70–80-х годах прошлого века офицер служил в группе старших оперуполномоченных по особым поручениям при начальнике ГУБХСС МВД СССР. Оперативники участвовали в раскрытии самых масштабных экономических преступлений по всей стране, которые нередко заканчивались расстрельными приговорами. Не случайно коллеги то ли в шутку, то ли всерьёз называли сотрудников этого своеобразного экономического спецназа «чёрными полковниками». Сегодня Лев Сергеевич работает главным специалистом ДЭБ МВД – читает лекции и передаёт опыт представителям нынешнего поколения борцов с экономической преступностью.
– Арифметика тогда была простой, – вспоминает Лев Акопов, – украл у государства 10 тыс. рублей – получаешь срок, украл 10 тыс. 1 рубль – это уже особо крупный размер и, как правило, исключительная мера наказания».
В конце 60-х – начале 70-х годов страна испытывала серьёзный дефицит трикотажных изделий. Купить приличный купальник для поездки на море или хорошую кофточку для вечеринки представляло собой жуткую проблему. И вдруг начиная с 1970 года по многим областям СССР (как установило следствие, всего товар сбывался в 32 регионах) стали колесить автолавки с полным ассортиментом трикотажной продукции: хочешь – плавки, хочешь – детский комбинезон или спортивный костюм, всё есть в наличии и хорошего качества. У автолавок выстраивались большие очереди, и почти нигде они не вызывали подозрения. Однако, когда летом 1973 года одна из таких автолавок «ошвартовалась» на городском рынке белорусского города Мозер, сотрудники местного ОБХСС всё-таки решили поинтересоваться, откуда вдруг взялся столь дефицитный товар. Во время проверки документов продавцы не скрывали волнения, и оперативники быстро поняли, в чём причина их странного поведения. Как оказалось, ассортимент продаваемой одежды совершенно не соответствовал товарным накладным. Вместо развешанных на витрине джемперов, кофточек и спортивных костюмов в документах значились недорогие майки, футболки и так далее. Но в отличие от продавцов оперативники со своими эмоциями справились. Было понятно, что речь идёт о крупном подпольном производстве, и продавцов отпустили. Чтобы не спугнуть более серьёзную дичь.
– Информация была передана в Москву, – рассказывает Лев Акопов, – было принято решение проследить всю цепочку от непосредственно производства до сбыта продукции. По документам значилось, что продукция была произведена в городе Казах Азербайджанской ССР. Через несколько дней там уже работали наши оперативники.
В 1968 году в азербайджанском городке Казах появилось небольшое предприятие с большим социальным смыслом. Министерство социального обеспечения Азербайджанской ССР построило здесь трикотажный учебно-производственный комбинат (УПК) для людей, «страдающих крайней степенью тугоухости». В надежде получить профессию и неплохой заработок в город потянулись инвалиды со всей республики, и вскоре комбинат приступил к выпуску одежды вполне приемлемого качества. Но помимо глухих на предприятии стали всё чаще появляться персоны, которых вряд ли можно было отнести к разряду малоимущих – они приезжали на завод на престижных тогда «Волгах», расхаживали по цехам в хорошей импортной одежде и сверкали дорогими украшениями. Ходили слухи, что это представители некоего «попечительского совета». Машины «попечителей» также частенько парковались возле зданий прокуратуры и милиции…
– Так называемый попечительский совет состоял из семи человек, – рассказывает Лев Акопов, – это были жители Тбилиси – представители местной еврейской диаспоры. Чтобы войти в «попечительский совет», каждый должен был внести пай, размер которого доходил до 200 тыс. рублей…
200 тыс. рублей – по советским меркам это была фантастическая сумма. Для тех, кто не в курсе, напомним, что в то время начинающий инженер на заводе получал около 140 рублей в месяц, а автомобиль «Москвич» стоил около 4 тысяч. На что же шли эти огромные «инвестиции» «попечительского совета»? Ответ полковника Льва Акопова автора этой заметки буквально-таки ошеломил.
– Они фактически купили комбинат и осуществляли руководство его хозяйственной деятельностью, – говорит Лев Акопов, – а для прикрытия преступной деятельности заплатили крупные взятки работникам местной администрации.
Интересные отношения у «попечителей» складывались с настоящими руководителями комбината, которые вскоре стали выполнять лишь представительские функции. Здесь стоит процитировать материалы уголовного дела: «Работники комбината находились у дельцов на твёрдом окладе, получая ежемесячно оговорённую сумму. Так, в разное время в 1969–1973 годах размер выдачи им вознаграждения был следующим: директору – от 1000 до 2500 рублей, главному бухгалтеру – от 500 до 2000, главному инженеру – 1000 рублей, завскладом – от 200 до 1000, кассиру – от 200 до 500, начальнику снабжения – от 100 до 200, начальнику ОТК – 200 рублей».
Но об этом следствию станет известно позже. А пока казахский трикотажный УПК оперативники взяли в плотную разработку, к делу также была подключена и агентурная сеть. В первую очередь важно было установить лидеров преступного сообщества. Кроме того, чем дальше оперативники погружались в тему, тем отчётливее проявлялась коррупционная сторона этого дела – в оперативных материалах стали фигурировать фамилии крупных чиновников различных ведомств.
– Подход к ним был очень сложным, – говорит Лев Акопов, – преступники пользовались серьёзными мерами конспирации. Роли в сообществе были чётко распределены. Одни занимались поисками рынков сбыта, другие обеспечивали комбинат сырьём, третьи собирали деньги от реализации неучтённого товара, четвёртые обеспечивали связи с «нужными людьми». Постепенно число установленных участников этого сообщества доросло до 260 человек. Мы такими масштабами были несколько шокированы.
Между тем к осени 1973 года у следствия и оперативников было достаточно оснований для начала массовых арестов. Как выяснилось, лидером шайки «дельцов-расхитителей» (так их назвали в уголовном деле) был житель Тбилиси гражданин Бахмалов. Были установлены и ближайшие его сообщники – граждане Тагизаде, Казарян, Махмудов, Кокиелов, Ботерашвили, Ханкович. Судя по размаху подпольного производства, было понятно, что это люди «со связями», поэтому операцию по их задержанию проводили в режиме строжайшей секретности.
– О деталях операции в Грузии знали только министр МВД и начальник республиканского УБХСС, – говорит Лев Акопов, – в арестах и обысках участвовал чуть ли не весь тбилисский гарнизон. Было сформировано более двух десятков оперативных групп. В 6 утра руководителю каждой был вручён опечатанный конверт, в котором были указаны адрес, фамилия подозреваемого и краткая инструкция по обыску. Утечки информации удалось избежать, и операция прошла успешно.
Лидеров шайки тут же доставили в Москву, где некоторые из них вскоре начали давать признательные показания. Оперативники ГУБХСС в это время колесили по всей стране, в частности поднимали документы по поставкам сырья. Например, люрекс на подпольный комбинат шёл из Риги, металлическая фурнитура – из Челябинска и так далее; всё необходимо было задокументировать и приобщить к материалам дела. Кроме того, проводились масштабные мероприятия по розыску участников сообщества, сумевших избежать арестов, во всесоюзный розыск были объявлены пять человек. Найти их помогла агентура. Например, активного участника сообщества гражданина Кокиелова по сигналу агентуры задержали в Киеве.
– У Кокиелова была особая примета – у него сзади на голове была нетипичная залысина, – говорит Лев Акопов. – Нам было известно, что он часто бывает в киевской гостинице «Славутич». Выставили наблюдение, но никого с похожими приметами долго обнаружить не удавалось. Подозрения вызывал гражданин вроде бы на него похожий, но у него была пышная шевелюра. Тогда оперативник подошёл сзади и дёрнул его за волосы. Волосы остались в руках: это был парик. Никакого сопротивления при задержании он не оказал.
С розыском другого активного участника группы, Израиля Ботерашвили, и вовсе произошёл курьёзный случай. Пока угрозыск проверял все возможные адреса, где мог находиться подозреваемый, агентурный источник сообщил, что видел Изю в Нальчике на открытой концертной площадке. Что самое интересное, он пел на сцене, и во время очередного концерта его задержали. Ну любил человек выступать перед публикой.
Постепенно следствию и оперативникам удалось собрать полную мозаику из обстоятельств этого запутанного дела. На чём же и сколько зарабатывали тбилисские дельцы?
Основным способом заработка «дельцов-расхитителей», как выяснит следствие, стали так называемые переколы. Допустим, комбинат должен произвести 1 тыс. детских маек. На каждую из них комбинат получает, скажем, 200 граммов шерсти. Цена такой майки в рознице составляет 1 рубль 10 копеек. То есть выручка составит 1010 рублей. В то же время из такого же количества шерсти можно произвести 1 тыс. мужских джемперов, которые стоят уже в 10 раз дороже. Поэтому официально комбинат производил и отчитывался за майки, тогда как реально производил дорогие джемпера, а существенную разницу дельцы клали себе в карман. Комбинат работал в три смены. Полторы смены считались официальными, а полторы смены работа кипела исключительно в интересах «отцов-попечителей». Кстати, доля инвалидов на производстве вместо положенных 60% составляла не более 20. Так, для отвода глаз. В реальности же в цехах работали высококвалифицированные рабочие, которым дельцы неплохо приплачивали, а те молчали. Вообще, «попечители» проявили себя неплохими хозяйственниками – они не только вкладывались в квалифицированных рабочих, но и ремонтировали станки, постоянно занимались повышением качества продукции, нещадно боролись с «несунами».
Неплохо были обставлены дела и с реализацией товара. Чтобы не светить левую продукцию перед предприятиями торговли, было принято решение торговать через автолавки, которыми заведовали участники преступного сообщества. Причём автолавки на деле могли принадлежать самым разным организациям: например, в Одессе трикотаж сбывали через автолавку магазина «Украинский сувенир», в Харькове – через автолавку «Харьковсельстроя» и так далее.
Возникает резонный вопрос: откуда дельцы добывали сырьё на подпольное производство? Ведь в советское время в условиях плановой экономики все материальные ресурсы строго учитывались. Это был один из главных вопросов для следствия.
– Тогда все предприятия получали сырьё через систему Госснаба, – рассказывает Лев Акопов, – система была достаточно сложной, но в итоге решение о выделении того или иного сырья принимали конкретные чиновники. За взятки они увеличивали квоты для казахского УПК – скажем, положено комбинату 2 тонны шерсти, а ему за взятку выделяют 4 тонны. Все эти факты были установлены, в отношении ряда сотрудников Госснаба Азербайджанской ССР были вынесены обвинительные приговоры за взяточничество.
Взятки дельцы рассовывали и непосредственно руководителям камвольных предприятий, которые отгружали шерсть даже сверх завышенных госснабовских квот, и она вообще нигде не учитывалась. Получается, что «дельцы-расхитители» фактически уводили сырьё у государственных трикотажных фабрик, которые с ним испытывали и без того острейшие проблемы, а это было одной из главных причин глобального дефицита. Поэтому представлять «дельцов-расхитителей» в роли этаких благородных цеховиков, которые насыщали скудные полки магазинов, было бы нелепо. Похищенная шерсть в любом случае пошла бы в легальное производство, и из неё изготовили бы точно такое же количество продукции.
А вот установить точное количество произведённой левой продукции на казахском УПК было крайне сложно: вся изъятая отчётность была фиктивной. Но здесь следствие сделало интересный ход – к расследованию были подключены эксперты Центрального статистического управления. Сначала они установили производительность каждого станка на комбинате, затем подняли данные по потреблению электроэнергии и путём математических вычислений выяснили объём произведённой продукции. От получившейся цифры у многих встали волосы дыбом. За три года на комбинате «было похищено и сбыто общественного имущества на сумму 3 124 085 рублей 85 копеек», как гласят материалы уголовного дела. «Навар» члены «попечительского совета» распределяли между собой в зависимости от размера внесённого пая. Часть средств вновь уходила на взятки за сырьё и за покровительство «нужным» должностным лицам в госучреждениях.
Процесс над участниками сообщества проходил в Донецке, где был вскрыт один из преступных эпизодов деятельности подпольного УПК. Место для суда было выбрано не случайно – его решили проводить подальше от Тбилиси, так как власти опасались провокаций со стороны еврейской диаспоры. Перед судом из установленных 260 участников махинаций в итоге предстали 55 человек, включая нескольких чиновников и руководителей предприятий-смежников. Многим активным участникам удалось избежать правосудия: ещё до раскрытия хищений они переехали на постоянное место жительства в Израиль, после того как в 1971 году советским евреям разрешили уезжать на землю обетованную. Четверо самых активных участников сообщества в декабре 1978 года были приговорены к расстрелу, остальные «дельцы-расхитители» получили сроки от 7 до 15 лет лишения свободы. Некоторые до приговора не дожили. Так, заместитель директора казахского УПК во время следствия повесился в «Бутырке». Многие чиновники Госснаба, Министерства лёгкой промышленности и правоохранительных органов, которые попустительствовали и закрывали глаза на хищения, были лишены своих постов.
По понятным причинам дело тогда не получило широкой огласки, информация о нём была обнародована лишь в весьма обтекаемом фельетоне в газете «Правда». Хотя в реальности результаты операции «Мафия» стали причиной очень серьёзных разборок в ряде министерств и ведомств СССР: шутка ли – целых три года у всех на виду действовал подпольный комбинат, и ни местные правоохранительные, ни другие контролирующие органы вроде бы ничего не замечали. Но слово «коррупция» тогда фигурировало лишь в репортажах о жизни «загнивающего Запада»…
Для подробного рассказа о работе оперативников и следствия по беспрецедентному по тем временам уголовному делу не хватит и целого газетного номера. Один лишь факт: за время работы над этим делом Лев Акопов побывал в трёх командировках – самая большая длилась полгода, самая короткая – три месяца.
Впрочем, заслуги «оперов» руководство оценило сполна. Руководителю оперативной группы Льву Акопову и помогавшему ему в работе инспектору уголовного розыска МВД Грузинской ССР Камо Саркисову было присвоено звание «Заслуженный работник МВД СССР». Оперативникам до этого такие высокие звания не присваивали.
– Вообще, в ходе работы над этим делом мне удалось познакомиться с многими настоящими профессионалами, – говорит Лев Акопов. – Это, в частности, расследовавший дело следователь Главного следственного управления МВД СССР Савелий Матвеев. Хорошую помощь нам оказали сотрудники МВД Грузии и Азербайджана.
У этого уголовного дела было ещё одно удивительное обстоятельство, которое совершенно не вписывается в современное представление о сотрудниках правоохранительных органов. После того как лидеры преступного сообщества были расстреляны, Лев Акопов решил во что бы то ни стало… помочь их семьям. Он обратился в МВД и ЦК Компартии Грузии с просьбой посодействовать в приёме детей расстрелянных «дельцов-расхитителей» в местные вузы.
И партия помогла.
– Что-то во мне тогда сыграло, я считал, что сын за отца не должен отвечать, и решил им помочь. Трое детей поступили в итоге в технические вузы, один в консерваторию. Кстати, это, как оказалось позже, спасло мне жизнь, – говорит Лев Акопов. – В 80-х годах мне позвонил один из активных участников хищений, который уже отсидел срок. Он сказал, что после расстрелов было принято решение мне отомстить – пустить пулю в лоб. И у них для этого были все возможности. Но после того, как прошла информация, что я устраиваю детей «мафии» в институты, меня решили не трогать.
– Лев Сергеевич, нет ли у вас ощущения, что приговоры в отношении лидеров сообщества даже по тем временам были слишком жестокие? – спрашиваем собеседника.
– С сегодняшних позиций об этом трудно судить. С одной стороны, они вроде бы делали благое дело – производили остродефицитную продукцию хорошего качества, – отвечает Лев Акопов. – С другой – всё это ведь основывалось на взятках, хищениях, и все эти эпизоды доказаны. Кроме того, один из активных участников махинаций, после того как у него возникли разногласия с лидерами сообщества, вдруг погиб при странных обстоятельствах в автокатастрофе. Я считаю, что преступники прекрасно знали, на что идут, и в итоге своё они получили.
Справка
Акопов Лев Сергеевич. Полковник милиции, заслуженный работник МВД СССР. В органах внутренних дел с 1964 года, прошёл путь от оперуполномоченного РОВД г. Краснодара до заместителя начальника отдела ГУБХСС МВД РФ. С октября 1997 по настоящее время – главный специалист кадрового подразделения ДЭБ МВД России, имеет 14 правительственных и ведомственных наград.
В 1970-х годах осуществлял руководство операцией ГУБХСС МВД СССР «Мафия».
versia.ru/articles/2010/mar/22/sekretnie_materi...
А главное, что воровать в таких масштабах как сейчас было не только опасно, но и не принято.
читать дальшеПолковник милиции в отставке Лев Акопов – человек в департаменте экономической безопасности (ДЭБ) МВД России известный. В 70–80-х годах прошлого века офицер служил в группе старших оперуполномоченных по особым поручениям при начальнике ГУБХСС МВД СССР. Оперативники участвовали в раскрытии самых масштабных экономических преступлений по всей стране, которые нередко заканчивались расстрельными приговорами. Не случайно коллеги то ли в шутку, то ли всерьёз называли сотрудников этого своеобразного экономического спецназа «чёрными полковниками». Сегодня Лев Сергеевич работает главным специалистом ДЭБ МВД – читает лекции и передаёт опыт представителям нынешнего поколения борцов с экономической преступностью.
– Арифметика тогда была простой, – вспоминает Лев Акопов, – украл у государства 10 тыс. рублей – получаешь срок, украл 10 тыс. 1 рубль – это уже особо крупный размер и, как правило, исключительная мера наказания».
В конце 60-х – начале 70-х годов страна испытывала серьёзный дефицит трикотажных изделий. Купить приличный купальник для поездки на море или хорошую кофточку для вечеринки представляло собой жуткую проблему. И вдруг начиная с 1970 года по многим областям СССР (как установило следствие, всего товар сбывался в 32 регионах) стали колесить автолавки с полным ассортиментом трикотажной продукции: хочешь – плавки, хочешь – детский комбинезон или спортивный костюм, всё есть в наличии и хорошего качества. У автолавок выстраивались большие очереди, и почти нигде они не вызывали подозрения. Однако, когда летом 1973 года одна из таких автолавок «ошвартовалась» на городском рынке белорусского города Мозер, сотрудники местного ОБХСС всё-таки решили поинтересоваться, откуда вдруг взялся столь дефицитный товар. Во время проверки документов продавцы не скрывали волнения, и оперативники быстро поняли, в чём причина их странного поведения. Как оказалось, ассортимент продаваемой одежды совершенно не соответствовал товарным накладным. Вместо развешанных на витрине джемперов, кофточек и спортивных костюмов в документах значились недорогие майки, футболки и так далее. Но в отличие от продавцов оперативники со своими эмоциями справились. Было понятно, что речь идёт о крупном подпольном производстве, и продавцов отпустили. Чтобы не спугнуть более серьёзную дичь.
– Информация была передана в Москву, – рассказывает Лев Акопов, – было принято решение проследить всю цепочку от непосредственно производства до сбыта продукции. По документам значилось, что продукция была произведена в городе Казах Азербайджанской ССР. Через несколько дней там уже работали наши оперативники.
В 1968 году в азербайджанском городке Казах появилось небольшое предприятие с большим социальным смыслом. Министерство социального обеспечения Азербайджанской ССР построило здесь трикотажный учебно-производственный комбинат (УПК) для людей, «страдающих крайней степенью тугоухости». В надежде получить профессию и неплохой заработок в город потянулись инвалиды со всей республики, и вскоре комбинат приступил к выпуску одежды вполне приемлемого качества. Но помимо глухих на предприятии стали всё чаще появляться персоны, которых вряд ли можно было отнести к разряду малоимущих – они приезжали на завод на престижных тогда «Волгах», расхаживали по цехам в хорошей импортной одежде и сверкали дорогими украшениями. Ходили слухи, что это представители некоего «попечительского совета». Машины «попечителей» также частенько парковались возле зданий прокуратуры и милиции…
– Так называемый попечительский совет состоял из семи человек, – рассказывает Лев Акопов, – это были жители Тбилиси – представители местной еврейской диаспоры. Чтобы войти в «попечительский совет», каждый должен был внести пай, размер которого доходил до 200 тыс. рублей…
200 тыс. рублей – по советским меркам это была фантастическая сумма. Для тех, кто не в курсе, напомним, что в то время начинающий инженер на заводе получал около 140 рублей в месяц, а автомобиль «Москвич» стоил около 4 тысяч. На что же шли эти огромные «инвестиции» «попечительского совета»? Ответ полковника Льва Акопова автора этой заметки буквально-таки ошеломил.
– Они фактически купили комбинат и осуществляли руководство его хозяйственной деятельностью, – говорит Лев Акопов, – а для прикрытия преступной деятельности заплатили крупные взятки работникам местной администрации.
Интересные отношения у «попечителей» складывались с настоящими руководителями комбината, которые вскоре стали выполнять лишь представительские функции. Здесь стоит процитировать материалы уголовного дела: «Работники комбината находились у дельцов на твёрдом окладе, получая ежемесячно оговорённую сумму. Так, в разное время в 1969–1973 годах размер выдачи им вознаграждения был следующим: директору – от 1000 до 2500 рублей, главному бухгалтеру – от 500 до 2000, главному инженеру – 1000 рублей, завскладом – от 200 до 1000, кассиру – от 200 до 500, начальнику снабжения – от 100 до 200, начальнику ОТК – 200 рублей».
Но об этом следствию станет известно позже. А пока казахский трикотажный УПК оперативники взяли в плотную разработку, к делу также была подключена и агентурная сеть. В первую очередь важно было установить лидеров преступного сообщества. Кроме того, чем дальше оперативники погружались в тему, тем отчётливее проявлялась коррупционная сторона этого дела – в оперативных материалах стали фигурировать фамилии крупных чиновников различных ведомств.
– Подход к ним был очень сложным, – говорит Лев Акопов, – преступники пользовались серьёзными мерами конспирации. Роли в сообществе были чётко распределены. Одни занимались поисками рынков сбыта, другие обеспечивали комбинат сырьём, третьи собирали деньги от реализации неучтённого товара, четвёртые обеспечивали связи с «нужными людьми». Постепенно число установленных участников этого сообщества доросло до 260 человек. Мы такими масштабами были несколько шокированы.
Между тем к осени 1973 года у следствия и оперативников было достаточно оснований для начала массовых арестов. Как выяснилось, лидером шайки «дельцов-расхитителей» (так их назвали в уголовном деле) был житель Тбилиси гражданин Бахмалов. Были установлены и ближайшие его сообщники – граждане Тагизаде, Казарян, Махмудов, Кокиелов, Ботерашвили, Ханкович. Судя по размаху подпольного производства, было понятно, что это люди «со связями», поэтому операцию по их задержанию проводили в режиме строжайшей секретности.
– О деталях операции в Грузии знали только министр МВД и начальник республиканского УБХСС, – говорит Лев Акопов, – в арестах и обысках участвовал чуть ли не весь тбилисский гарнизон. Было сформировано более двух десятков оперативных групп. В 6 утра руководителю каждой был вручён опечатанный конверт, в котором были указаны адрес, фамилия подозреваемого и краткая инструкция по обыску. Утечки информации удалось избежать, и операция прошла успешно.
Лидеров шайки тут же доставили в Москву, где некоторые из них вскоре начали давать признательные показания. Оперативники ГУБХСС в это время колесили по всей стране, в частности поднимали документы по поставкам сырья. Например, люрекс на подпольный комбинат шёл из Риги, металлическая фурнитура – из Челябинска и так далее; всё необходимо было задокументировать и приобщить к материалам дела. Кроме того, проводились масштабные мероприятия по розыску участников сообщества, сумевших избежать арестов, во всесоюзный розыск были объявлены пять человек. Найти их помогла агентура. Например, активного участника сообщества гражданина Кокиелова по сигналу агентуры задержали в Киеве.
– У Кокиелова была особая примета – у него сзади на голове была нетипичная залысина, – говорит Лев Акопов. – Нам было известно, что он часто бывает в киевской гостинице «Славутич». Выставили наблюдение, но никого с похожими приметами долго обнаружить не удавалось. Подозрения вызывал гражданин вроде бы на него похожий, но у него была пышная шевелюра. Тогда оперативник подошёл сзади и дёрнул его за волосы. Волосы остались в руках: это был парик. Никакого сопротивления при задержании он не оказал.
С розыском другого активного участника группы, Израиля Ботерашвили, и вовсе произошёл курьёзный случай. Пока угрозыск проверял все возможные адреса, где мог находиться подозреваемый, агентурный источник сообщил, что видел Изю в Нальчике на открытой концертной площадке. Что самое интересное, он пел на сцене, и во время очередного концерта его задержали. Ну любил человек выступать перед публикой.
Постепенно следствию и оперативникам удалось собрать полную мозаику из обстоятельств этого запутанного дела. На чём же и сколько зарабатывали тбилисские дельцы?
Основным способом заработка «дельцов-расхитителей», как выяснит следствие, стали так называемые переколы. Допустим, комбинат должен произвести 1 тыс. детских маек. На каждую из них комбинат получает, скажем, 200 граммов шерсти. Цена такой майки в рознице составляет 1 рубль 10 копеек. То есть выручка составит 1010 рублей. В то же время из такого же количества шерсти можно произвести 1 тыс. мужских джемперов, которые стоят уже в 10 раз дороже. Поэтому официально комбинат производил и отчитывался за майки, тогда как реально производил дорогие джемпера, а существенную разницу дельцы клали себе в карман. Комбинат работал в три смены. Полторы смены считались официальными, а полторы смены работа кипела исключительно в интересах «отцов-попечителей». Кстати, доля инвалидов на производстве вместо положенных 60% составляла не более 20. Так, для отвода глаз. В реальности же в цехах работали высококвалифицированные рабочие, которым дельцы неплохо приплачивали, а те молчали. Вообще, «попечители» проявили себя неплохими хозяйственниками – они не только вкладывались в квалифицированных рабочих, но и ремонтировали станки, постоянно занимались повышением качества продукции, нещадно боролись с «несунами».
Неплохо были обставлены дела и с реализацией товара. Чтобы не светить левую продукцию перед предприятиями торговли, было принято решение торговать через автолавки, которыми заведовали участники преступного сообщества. Причём автолавки на деле могли принадлежать самым разным организациям: например, в Одессе трикотаж сбывали через автолавку магазина «Украинский сувенир», в Харькове – через автолавку «Харьковсельстроя» и так далее.
Возникает резонный вопрос: откуда дельцы добывали сырьё на подпольное производство? Ведь в советское время в условиях плановой экономики все материальные ресурсы строго учитывались. Это был один из главных вопросов для следствия.
– Тогда все предприятия получали сырьё через систему Госснаба, – рассказывает Лев Акопов, – система была достаточно сложной, но в итоге решение о выделении того или иного сырья принимали конкретные чиновники. За взятки они увеличивали квоты для казахского УПК – скажем, положено комбинату 2 тонны шерсти, а ему за взятку выделяют 4 тонны. Все эти факты были установлены, в отношении ряда сотрудников Госснаба Азербайджанской ССР были вынесены обвинительные приговоры за взяточничество.
Взятки дельцы рассовывали и непосредственно руководителям камвольных предприятий, которые отгружали шерсть даже сверх завышенных госснабовских квот, и она вообще нигде не учитывалась. Получается, что «дельцы-расхитители» фактически уводили сырьё у государственных трикотажных фабрик, которые с ним испытывали и без того острейшие проблемы, а это было одной из главных причин глобального дефицита. Поэтому представлять «дельцов-расхитителей» в роли этаких благородных цеховиков, которые насыщали скудные полки магазинов, было бы нелепо. Похищенная шерсть в любом случае пошла бы в легальное производство, и из неё изготовили бы точно такое же количество продукции.
А вот установить точное количество произведённой левой продукции на казахском УПК было крайне сложно: вся изъятая отчётность была фиктивной. Но здесь следствие сделало интересный ход – к расследованию были подключены эксперты Центрального статистического управления. Сначала они установили производительность каждого станка на комбинате, затем подняли данные по потреблению электроэнергии и путём математических вычислений выяснили объём произведённой продукции. От получившейся цифры у многих встали волосы дыбом. За три года на комбинате «было похищено и сбыто общественного имущества на сумму 3 124 085 рублей 85 копеек», как гласят материалы уголовного дела. «Навар» члены «попечительского совета» распределяли между собой в зависимости от размера внесённого пая. Часть средств вновь уходила на взятки за сырьё и за покровительство «нужным» должностным лицам в госучреждениях.
Процесс над участниками сообщества проходил в Донецке, где был вскрыт один из преступных эпизодов деятельности подпольного УПК. Место для суда было выбрано не случайно – его решили проводить подальше от Тбилиси, так как власти опасались провокаций со стороны еврейской диаспоры. Перед судом из установленных 260 участников махинаций в итоге предстали 55 человек, включая нескольких чиновников и руководителей предприятий-смежников. Многим активным участникам удалось избежать правосудия: ещё до раскрытия хищений они переехали на постоянное место жительства в Израиль, после того как в 1971 году советским евреям разрешили уезжать на землю обетованную. Четверо самых активных участников сообщества в декабре 1978 года были приговорены к расстрелу, остальные «дельцы-расхитители» получили сроки от 7 до 15 лет лишения свободы. Некоторые до приговора не дожили. Так, заместитель директора казахского УПК во время следствия повесился в «Бутырке». Многие чиновники Госснаба, Министерства лёгкой промышленности и правоохранительных органов, которые попустительствовали и закрывали глаза на хищения, были лишены своих постов.
По понятным причинам дело тогда не получило широкой огласки, информация о нём была обнародована лишь в весьма обтекаемом фельетоне в газете «Правда». Хотя в реальности результаты операции «Мафия» стали причиной очень серьёзных разборок в ряде министерств и ведомств СССР: шутка ли – целых три года у всех на виду действовал подпольный комбинат, и ни местные правоохранительные, ни другие контролирующие органы вроде бы ничего не замечали. Но слово «коррупция» тогда фигурировало лишь в репортажах о жизни «загнивающего Запада»…
Для подробного рассказа о работе оперативников и следствия по беспрецедентному по тем временам уголовному делу не хватит и целого газетного номера. Один лишь факт: за время работы над этим делом Лев Акопов побывал в трёх командировках – самая большая длилась полгода, самая короткая – три месяца.
Впрочем, заслуги «оперов» руководство оценило сполна. Руководителю оперативной группы Льву Акопову и помогавшему ему в работе инспектору уголовного розыска МВД Грузинской ССР Камо Саркисову было присвоено звание «Заслуженный работник МВД СССР». Оперативникам до этого такие высокие звания не присваивали.
– Вообще, в ходе работы над этим делом мне удалось познакомиться с многими настоящими профессионалами, – говорит Лев Акопов. – Это, в частности, расследовавший дело следователь Главного следственного управления МВД СССР Савелий Матвеев. Хорошую помощь нам оказали сотрудники МВД Грузии и Азербайджана.
У этого уголовного дела было ещё одно удивительное обстоятельство, которое совершенно не вписывается в современное представление о сотрудниках правоохранительных органов. После того как лидеры преступного сообщества были расстреляны, Лев Акопов решил во что бы то ни стало… помочь их семьям. Он обратился в МВД и ЦК Компартии Грузии с просьбой посодействовать в приёме детей расстрелянных «дельцов-расхитителей» в местные вузы.
И партия помогла.
– Что-то во мне тогда сыграло, я считал, что сын за отца не должен отвечать, и решил им помочь. Трое детей поступили в итоге в технические вузы, один в консерваторию. Кстати, это, как оказалось позже, спасло мне жизнь, – говорит Лев Акопов. – В 80-х годах мне позвонил один из активных участников хищений, который уже отсидел срок. Он сказал, что после расстрелов было принято решение мне отомстить – пустить пулю в лоб. И у них для этого были все возможности. Но после того, как прошла информация, что я устраиваю детей «мафии» в институты, меня решили не трогать.
– Лев Сергеевич, нет ли у вас ощущения, что приговоры в отношении лидеров сообщества даже по тем временам были слишком жестокие? – спрашиваем собеседника.
– С сегодняшних позиций об этом трудно судить. С одной стороны, они вроде бы делали благое дело – производили остродефицитную продукцию хорошего качества, – отвечает Лев Акопов. – С другой – всё это ведь основывалось на взятках, хищениях, и все эти эпизоды доказаны. Кроме того, один из активных участников махинаций, после того как у него возникли разногласия с лидерами сообщества, вдруг погиб при странных обстоятельствах в автокатастрофе. Я считаю, что преступники прекрасно знали, на что идут, и в итоге своё они получили.
Справка
Акопов Лев Сергеевич. Полковник милиции, заслуженный работник МВД СССР. В органах внутренних дел с 1964 года, прошёл путь от оперуполномоченного РОВД г. Краснодара до заместителя начальника отдела ГУБХСС МВД РФ. С октября 1997 по настоящее время – главный специалист кадрового подразделения ДЭБ МВД России, имеет 14 правительственных и ведомственных наград.
В 1970-х годах осуществлял руководство операцией ГУБХСС МВД СССР «Мафия».
versia.ru/articles/2010/mar/22/sekretnie_materi...
А главное, что воровать в таких масштабах как сейчас было не только опасно, но и не принято.